Таня Гроттер и перстень с жемчужиной - Страница 52

Однако сейчас Ванька в драку не полез. Все-таки взросление наделяет людей мудростью. Хотя бы в теории.

– Нет. Тут что-то другое. В сумке он обычно успокаивался… – сказал он озабоченно.

– Может, ощущает близость Гоярына и хочет показать ему, где хмыри ночуют? Типа пойду надраю чешую старому дяде, чтоб не занимал мое место на Олимпе? – предположил Ягун.

– Тангро – Гоярыну? Маловероятно. Да и не учуял бы он его так далеко, – с сомнением сказал Ванька.

Больше к разговору о драконе он не возвращался, хотя временами и косился на сумку, которая прыгала так, словно в ней в смертельной схватке сцепились коты.

– Смотаемся в Башню Привидений? Там есть два камня с душами влюбленных. Говорят, на рассвете можно услышать, как они зовут друг друга! – предложил Ягун.

Мысль отправиться туда посетила его стихийно, как, впрочем, и большинство других мыслей.

– Откуда ты знаешь? – спросила Таня ревниво.

Она собирала все предания Тибидохса, однако про души влюбленных слышала впервые. Не исключено, что оно возникло только что в богатом воображении Ягуна.

– От бабуси услышал. В начале двадцатого века двое старшекурсников Тибидохса – юноша и девушка – отправились в Башню Привидений и там поклялись ее камнями, что будут любить друг друга вечно. Поклялись и забыли о клятве. А после окончания Тибидохса его призвали в магмию и послали куда-то в Тартарарынск стоять боевым дозором. Она осталась в магспирантуре и влюбилась в молодого преподавателя. Да и он не промах. В Тартарарынске стоял-стоял боевым дозором, да и достоялся – увлекся местной ведьмочкой… А еще через год юноша и девушка случайно встретились, поняли, что они совсем чужие и даже говорить им не о чем. И вот когда они на прощание случайно коснулись рук друг друга, вдруг что-то загрохотало, двенадцать молний ударили в одну точку, и их души оказались в камнях Башни Привидений… Даже Сарданапал бессилен. Такая вот штука! – сказал Ягун.

– Это жестоко, – заметила Таня, почему-то невольно вспоминая Бейбарсова.

– Магическая клятва есть магическая клятва. Никто их за язык не тянул ее давать. Семь раз промолчи – один раз крякни, – резонно ответил играющий комментатор.

– Все равно грустно как-то.

– Грустно – не грустно – это уже из оперы про белого барашка, которого волк не спросясь съел. Жизнь есть жизнь. И лично я, Ягуний Птолемей Селевк Первый, не с силах ничего изменить, – торжественно заявил играющий комментатор.

Ванька хмыкнул. У него были основания сомневаться, что Ягуна действительно так зовут. Хотя, с другой стороны, потомственные маги способны на многое.

– А почему нам раньше никто не говорил об этих замурованных эйдосах? – с подозрением спросил Ванька.

– Маленькие были. И потом сам знаешь нашу публику. Все бы стали бегать туда по ночам, слушать камни, охать-ахать… Бабуся уверена, что нашлось бы немало ослов и ослиц, которые, желая испытать силу собственной любви, дали бы такую же клятву и через пару сотен лет Башня Привидений была бы нашпигована эйдосами под завязку… Ну так что, идем? – нетерпеливо предложил Ягун.

Ванька был не против, хотя в его мыслях играющий комментатор прочитал, что куда с бульшим удовольствием он посетил бы Башню Привидений вдвоем с Таней, без Ягуна.

«Ну уж нетушки! Без меня это место все равно не найдете!» – подумал Ягун.

Сумка Ваньки подпрыгнула у него на бедре. Из узкой горловины повалил едкий дым.

– Ну вот, опять Тангро бушует! Ладно, пошли в башню! Может, хоть там он успокоится! – сказал Валялкин.

– Весь народ слетелся? Что вы на стене делали? – спросила Таня по дороге. Она хотела отвлечься и забыть историю о замурованных эйдосах.

Ягун хмыкнул.

– Развлекались. Склепова показывала, как летать на бутылке с шампанским. Круто получается. Реактивная струя – лечу куда смотрю, падаю куда придется. Бейбарсов с Бульоновым подушками дрались. Клоппик Горьянова в ров сбросил. Ров не пострадал, – сообщил он.

* * *

Четверть часа спустя они уже бродили в извилистых переходах Башни Привидений, где навстречу им порой проплывали нечетких очертаний облака. Не то люди, не то тени, не то заблудившиеся воспоминания. Нередко в узких коридорах с ними было не разминуться, и приходилось проходить их насквозь. Неприятное ощущение – точно входишь с холода в душную кухню, где висит чад и пригорело постное масло. Это были привидения, не обладавшие достаточной внутренней силой и утратившие сущность.

– Ягун! И где эти твои души? – то и дело спрашивал Ванька.

– Откуда я знаю? Бабуся очень туманно описала мне место, – сердито отвечал Ягун.

Башня Привидений никогда не считалась в Тибидохсе местом приятным. Ее извилистые коридоры, сырые проплешины площадок и жуткие завывающие фигуры, отрывавшиеся от покрытых белой плесенью стен, навевали тоску даже на привычного человека.

Покидать башню, обладавшую особым удерживающим полем, могли только призраки вполне сложившиеся, с определенной сущностью, такие, как Недолеченная Дама, поручик Ржевский, Безглазый Ужас или оркестр привидений. Остальные призраки – с распадавшейся сущностью, со слабым осознанием границ своего «я» или полоумные – никогда не покидали стен магической башни, которая в равной мере защищала как их самих от внешнего мира, так и внешний мир от них.

Вздумай кто-либо составить карту Башни Привидений (а в Тибидохсе никого почему-то не тянуло заниматься такими скучными вещами), стало бы ясно, что внутри башня похожа на улитку, спиральный панцирь которой пересекают с десяток сходящихся галерей. Чем ближе к центру, тем сильнее магия камней и тем более опасные призраки скитаются по мрачным проходам между стенами.